Вакханалия развернувшегося во всем мире шовинизма, которая имеет своей целью преодолеть или приглушить невыносимые классовые противоречия, указывал Троцкий, ставит перед IV Интернационалом величайшие трудности. II и III Интернационалы парализуют и разлагают революционную волю трудящихся. "Никогда еще путь мирового революционного движения не был загроможден такими чудовищными препятствиями, как ныне, накануне новой эпохи величайших революционных потрясений". В этих условиях рост IV Интернационала идет медленнее, чем рассчитывали его основатели. "Несоответствие между нашими сегодняшними силами и завтрашними задачами нам гораздо яснее, чем нашим критикам. Но суровая и трагическая диалектика нашей эпохи работает на нас. Доведенные до последней степени ожесточения и возмущения массы не найдут другого руководства, кроме того, какое предлагает им Четвертый Интернационал"[1].

Состояние отступления или, в лучшем случае, выжидания, в котором находился рабочий класс, особенно в Европе, Троцкий объяснял тем, что "трудящиеся массы всего мира находятся сейчас под гнетом страшных поражений, которые они потерпели в Италии, Польше, Китае, Германии, Австрии, Испании, отчасти во Франции и ряде мелких стран". Эта непрерывная цепь поражений обусловила податливость масс к социальной демагогии и патриотическому угару, которые разжигали господствующие классы капиталистических стран, равно как и лидеры II и III Интернационалов. "Правда, по отношению к Германии, Италии, Японии социал-демократы, как и коммунисты, являются пораженцами; но это значит лишь, что они борются против войны только в тех странах, в которых они не имеют никакого влияния. Чтоб подняться против милитаризма, массы должны были бы предварительно сбросить с себя опеку официальных Интернационалов. Это не простая задача. Она не будет разрешена ни в день, ни в месяц"[2].

В результате предательства революционного движения II и III Интернационалами значительная часть трудящихся впала в состояние отчаяния, делающего их добычей самых реакционных сил. Включая это понятие в свое определение фашизма, Троцкий писал: "Фашизм есть форма отчаянья мелкобуржуазных народных масс, увлекающих за собой в бездну и часть пролетариата. Отчаянье, как известно, наступает тогда, когда все пути спасенья отрезаны. Предпосылкой успехов фашизма явилось тройственное банкротство: демократии, социал-демократии и Коминтернаи Все три не приносят массам ничего, кроме отчаянья, и тем помогают торжеству фашизма"[3].

Такая слепая политика, по мнению Троцкого, диктовалась страхом всех этих сил перед социалистической революцией в Европе. Мюнхенское соглашение и успех Франко в Испании, во многом освободившие буржуазные правительства от этого страха, вместе с тем неумолимо приближали мировую войну.

Характеризуя этапы грядущей войны, Троцкий особое внимание уделял их зависимости от поведения не только ведущих политических лидеров, но и широчайших народных масс. "В месяцы надвигающейся военной опасности, как и в первый период войны, - писал он, - массами овладеют, с силой естественного рефлекса, "государственные", центростремительные, патриотические тенденции"[4]. Эти тенденции будут известное время сплачивать массы вокруг своих правительств. Однако в дальнейшем бедствия войны приведут массы к крайнему возмущению, которое должно будет, как считал Троцкий, завершиться глобальным революционным взрывом.

В этой связи Троцкий напоминал, что в годы первой мировой войны за ее перерастание в международную социалистическую революцию выступала лишь небольшая группа интернационалистов. Однако именно им удалось на исходе войны пробудить и возглавить международное коммунистическое движение - самое массовое революционное движение в истории. По аналогии с этими событиями Троцкий полагал, что в ходе второй мировой войны массы, убедившись в банкротстве II и III Интернационалов, встанут под знамя нового, IV Интернационала. Именно этот Интернационал сумеет решить важнейшую историческую задачу, которую своими, империалистическими и варварскими методами пытается решить Гитлер и в решении которой он неизбежно потерпит историческую неудачу. Речь идет об объединении Европы, диктующемся потребностями экономического и политического развития этого континента. Европейская социалистическая революция под водительством IV Интернационала положит начало Социалистическим Штатам Европы - ядру будущей мировой коммунистической интеграции.

Историки типа и уровня Волкогонова не раз заявляли, что внутренняя ущербность и несостоятельность марксизма проявилась в том, что прогнозы его теоретиков не реализовались. Мне кажется, что любой непредвзятый читатель этой книги будет, напротив, поражен тем, насколько близкими к истине оказались многие прогнозы Троцкого о характере будущей войны (см. гл. XXII). Но вместе с тем столь же бесспорно, что главный прогноз Троцкого - о перерастании второй мировой войны в победоносную международную социалистическую революцию - оказался далек от реализации. В этой главе я попытаюсь рассмотреть, что отразилось в этом факте: уязвимость социального мышления Троцкого или же объективные противоречия исторического развития, подтвердившие основную логику его мышления.

В несоответствии (как будет показано дальше, частичном) предвидений Троцкого реальному ходу исторических событий, заключено, на мой взгляд, больше, чем просто ошибка исторического зрения. Поэтому следует более детально остановиться на судьбе прогнозов Троцкого, касающихся, во-первых, судеб СССР, и, во-вторых, судеб мирового капитализма в ходе и на исходе второй мировой войны.

Анализируя первую группу прогнозов, важно прежде всего подчеркнуть, что Троцкий разграничивал в них судьбы СССР и сталинской клики. Вопреки суждениям западной печати о предельном и бесповоротном ослаблении Красной Армии в результате сталинской чистки, он утверждал: "Сегодняшняя уничижительная оценка Красной Армии так же одностороння, как и вчерашняя вера в несокрушимость сталинского господства. Подложные обвинения и расстрелы вчерашних идолов вносят, разумеется, неуверенность и деморализацию в ряды армии. Однако смотры и маневры, обнаружившие пред иностранными генералами выносливость, подвижность и находчивость советского солдата и офицера, остаются реальностью, как и высокие качества советских танков и самолетов, отвага и искусство советских летчиков"[5].

Троцкий не раз выражал уверенность в том, что социальные основы советского общества, под которыми он имел в виду национализированные формы собственности и плановое хозяйство, выдержат испытание войной и даже окрепнут в ней. Статью "Сталин - интендант Гитлера" он завершил следующими словами: "Война сметет многое и многих. Хитростями, уловками, подлогами, изменами никому не удастся уклониться от ее грозного суда. Однако наша статья была бы в корне ложно понята, если бы она натолкнула на тот вывод, будто в Советском Союзе сметено будет все то новое, что внесла в жизнь человечества Октябрьская революция. Автор глубоко убежден в противном. Новые формы хозяйства, освободившись от невыносимых оков бюрократии, не только выдержат огненное испытание, но и послужат основой новой культуры, которая, будем надеяться, навсегда покончит с войной"[6].

Сегодня очевидно, что действительность оказалась сложней и противоречивей этого прогноза, пронизанного оптимистическим духом (таков характер всех суждений о будущем, которые являются не только прогнозами, но одновременно - революционными лозунгами и программами). Советский Союз выдержал испытание войной и окреп в ней, но вместе с ним укрепился и сталинский тоталитаризм, распространивший свое влияние на новые страны, населенные третьей частью человечества. Троцкий, несомненно, переоценил революционные возможности, которые могли возникнуть в СССР в ходе войны. В этой переоценке отразились, однако, не только и не просто противоречия его социального сознания, но противоречивость самой исторической реальности 40-х годов.